Слепой Орфей - Страница 72

Глава первая

Когда-то Стежень любил рок. Потом классику, потом джаз. В музыку всегда въезжал потихоньку. Раз послушает, два, три… Понравится – хорошо, нет – и ладно. Но к иным вещам относился ностальгически. Вот «Мишель» «битловская». Четырнадцать лет, первое самостоятельно купленное вино, первая девочка… Нет, все строго, не дальше нежного поцелуя в шейку в медленном танце под ту самую «Мишель». Впечатавшуюся навечно. Потому что девочка эта и шейка ее, пахнущая яблочным мылом, круче всех моделек, перепробованных в чемпионские времена. Вот так, эхом влюбленного мальчишки трогали Стежня простенькие до наивности (это теперь, не тогда) старинные «битловские» хиты.

Стежень пил заморское бренди, слушал замирающий в горле голос Джона, смотрел на Марину… и ему было хорошо. А Марина забралась с ногами в Кирино просторное кресло (близко, не дальше протянутой руки), тянула через трубочку холодный ананасовый сок и ждала. Ждала, когда сильный и мудрый мужчина возьмет ее на руки и унесет туда, куда сильные и мудрые мужчины уносят прекрасных возлюбленных… Чтобы никто и ничто никогда-никогда не разлучило… Только смерть.

В полумраке Марина казалась совсем юной. И сказочно прекрасной. Волосы ее крылом падали набок, глаза тонули в тени, но Глеб знал: они чисты и не отравлены ожиданием. Потому что эта девушка не знает времени. И что бы ни случилось, принадлежит только ему. Навеки. А Стежень навеки помнит, какими холодными и твердыми были ее губы. Холод, пыль и прах… А теперь, он знает, эти губы мягкие и теплые, и кожа пахнет не пылью, а травой и солнцем. Глеб знает все. Каждый, самый крохотный кусочек ее тела. Не прикасаясь, чувствует ее так, словно держит в объятьях…

Стежень наклонился вперед, привстал…

Марина чуть запрокинула голову, волосы упали назад. Открытая, близкая, невыразимо прекрасная…

Глеб качнулся, коснулся бородой ее щеки (Марина чуть вздрогнула), прошептал в нежное, под щекочущей прядкой, ушко:

– Я тебя люблю… Навсегда!

Поднялся упруго, подхватил ее на руки и унес наверх. А музыка осталась внизу…

– Мы отправляемся,– сказал помощник.

Вместо неизменной черной рубашки сейчас он был одет в пятнистую куртку, поверх которой нахлобучено нечто, тоже пятнистое, но неизвестное Морри.

– Бронежилет третьего уровня защиты,– четко ответил помощник на заданный вопрос. И добавил чуть погодя: – Бельгийский. Разрешите идти?

Морри ответил не сразу. Он размышлял. И сомневался. Придуманный им план был целиком построен на информации, полученной от человека. Но сомневался Морри не в самой информации. И даже не в правильности решений. Морри-разум чувствовал: его опыт пасует в новой обстановке. Так ли верно считать, что люди остались прежними, несмотря на прошедшие века? А если нет?

Если нет, то Морри-алчущему более подошел бы тот, кто рожден в этом измененном мире. Причем Морри-разуму даже известно, кто именно. И идея эта ему совсем не нравилась. Впрочем, в распоряжении Морри-разума сознания людей этого мира, а Морри-алчущему нужна только Пища. А Пища у него будет. Много. И очень скоро.

Кирилл Игоев плавал. Восемь гребков, поворот, еще восемь гребков. Бассейн был маленький. Чуть поодаль, на ковре, облаченная только в шапочку с козырьком, лежала на животе секретарь-референт фирмы Людмила Попова, ела банан и читала французскую книжку. Над ней полыхал ультрафиолет. И тем не менее она не отдыхала, а работала. Когда зазвонил телефон, секретарь-референт выкатилась из ультрафиолетового пятна.

– Вас слушают,– деловым голосом произнесла она.

– Игоева, пожалуйста,– попросил приятный мужской голос.

– Он сейчас занят. А кто его спрашивает? – продемонстрировала секретарскую выучку Людмила.

– Его спрашивает Ласковин, детка. Когда освободится, передай ему, что я уже в городе.

– Минутку…

Ласковин входил в список людей, ради которых можно было прервать заплыв шефа. Взяв из корзинки мячик, секретарь-референт запустила его в пловца и конечно не промахнулась. Мишень довольно крупная.

Игоев вынырнул, навалился на бортик, отдуваясь, здоровенный, как морж, взял трубку.

– Да,– сказал он.– Звонил. Мне нужна ваша помощь, Андрей Александрович… Сегодня лучше, чем завтра, а завтра лучше, чем послезавтра…

Людмила присела на корточки рядом со своим шефом. Не без задней мысли. Поскольку единственной ее одеждой по-прежнему оставалась шапочка, то зрелище выходило пикантное.

– Отлично,– выслушав ответ, произнес Игоев.– Через два часа у меня в офисе. Большое спасибо.

Он протянул трубку Людмиле, похлопал ее по коленке и скомандовал:

– Одевайся, валькирия. Развлекаться будем потом. Если живы будем.

Последнюю фразу Попова не приняла всерьез. Решила, шеф шутит. Но тем не менее отправилась одеваться.

Ровно через два часа у дома на улице Гороховой, украшенного маленькой старательной кариатидой, остановился черный «Ауди А4». Приехавший на нем господин с озабоченным лицом вошел внутрь, а когда спустя еще три часа этот же господин вновь вышел на улицу, лицо его выглядело еще более озабоченным. Господин сел в машину и поехал в сторону Дворцовой.

Стежень и Грошний обедали вдвоем. Елена, которая, собственно, и приготовила этот обед, уехала в город, а трое охранников упорно отказывались от угощения хозяина.

– Что-то Марина не звонит,– произнес Грошний, энергично обгладывая индюшачью ногу.– И к телефону никто не подходит.

– У вас что, на даче телефон? – удивился Стежень.

– Дача! – Дмитрий хмыкнул.– Повез бы муженек ее на нашу дачу. Как же! У него ж родовое, бля, гнездо в прошлом году отгрохали. Домина на двадцать комнат. Бассейн прям на берегу озера.